Ф.М.Достоевский 133 года назад устами “идиота” – князя Мышкина провозгласил: Красота спасет мир! Надежды на спасение России ни в ХIХ, ни в ХХ веке не оправдались. Более того, появились новые страшные угрозы, неведомые Достоевскому: экологический кризис и глобализм. Ученые доказали, что дальнейшая бесконтрольная эксплуатация природы приведет в ближайшем будущем к необратимым изменениям в биосфере, которые сделают Землю непригодной для обитания человека. Глобализм, утверждая гегемонию Соединенных Штатов в геополитическом пространстве, исключает Россию из числа великих держав, обрекая наш народ на вырождение, а русскую культуру на разрушение. Почему же ныне, в начале нового столетия снова и снова повторяются эти магически завораживающие, многообещающие слова: Красота спасет мир?

Дело в том, что у нас нет альтернативы: если Красота не спасет мир, то Разум наверняка его не спасет. Достоевский имел в виду не внешнюю красоту, а красоту нравственную и видел торжество Красоты в абсолютном альтруизме. Именно альтруизм необходим сейчас человечеству, потому что наши беды обусловил разгул алчного эгоизма и в национальном, и в глобальном масштабе. Гуманизм и гуманитарность прекрасны, потому что они альтруистичны. Потребность в альтруизме приняла форму тоски по гуманитарности.

Академик Д.С.Лихачев часто повторял, что XXI век должен стать веком торжества гуманитарной культуры; другие авторитетные авторы говорят о ноосфере, возрождении гуманизма, приоритете духовных ценностей, превращении гуманитарных наук в научного лидера и т.п. Таким образом формула Достоевского “Красота спасет мир” наполняется конкретным содержанием: Красота – это гуманизм, гуманность, гуманитарность, дефицит которых губит человечество. Надежда на то, что Красота спасет мир, по сути дела есть надежда на спасительные действия гуманитарной интеллигенции, социальная миссия которой состоит в служении Красоте и Добру.

Выходит, что именно гуманитарная, а не техническая, не экономическая, не военная или какая-либо иная интеллигенция определяет перспективы человечества вообще и России в частности. Точнее, все зависит от нынешнего поколения гуманитарного студенчества, которому принадлежит XXI век. В какой мере постсоветские молодые гуманитарии готовы к тому, чтобы достойно ответить на жестокий вызов наступившего века? Эта готовность зависит от ценностных ориентаций и установок, сформировавшихся на студенческой скамье.

В течение ряда лет в нескольких гуманитарных вузах Санкт-Петербурга социологическими методами нами изучались ценностные ориентации студенческой молодежи. Нас интересовали три группы ориентаций: личностные предпочтения и отвращения; гуманитарность как мера профессионального достоинства; патриотизм – отношение к России как к наиглавнейшей ценности.

По критерию личных предпочтений и отвращений (направленность личности) различаются альтруисты, эгоцентристы, конформисты. Важна также присущая личности пассионарность, проявляющаяся во врожденной активности и способности к сверхнапряжениям (Л.Н.Гумилев). По уровню пассионарности различаются: пассионарии – энергетически заряженные лидеры-новаторы; исполнители-последователи с уравновешенной энергетикой; вялые субпассионарии.

Активно действующий пассионарий может быть либо альтруистом, либо эгоистом, роль конформиста противопоказана ему по определению. Уравновешенные исполнители, как правило, склонны к конформизму, но могут и следовать за увлекающим их пассионарием. Субпассионарии обречены на конформизм в силу своей пассивности. Разработанные нами тесты позволили обнаружить следующее распределение:

АП – альтруисты-пассионарии – 10–15 процентов;

ЭП – эгоцентристы-пассионарии – 40–45 процентов;

КС – конформисты-середняки – 45–50 процентов.

Недостаток альтруизма обусловлен не только естественной молодежной эгоцентричностью, но и сгущающейся атмосферой рыночного индивидуализма. Обнаружилось разделение студенчества на два количественно равных класса: рыночников, полагающих, что “деньги правят миром”, поскольку “то, что нельзя сделать за деньги, можно сделать за очень большие деньги”, и антирыночников, повторяющих “не хлебом единым жив человек”, “человек выше доллара”, “справедливость вещь настолько ценная, что ни за какие деньги её не купишь”. Коллективистские нормы типа “один за всех, все за одного”, “не имей сто рублей, а имей сто друзей” заметно девальвировались: они близки менее 40% молодых людей.

Подавляющее большинство гуманитарного студенчества религиозно дезориентировано: 70% не считают себя ни атеистами, ни истово верующими ; часто бывают в церкви и знают Закон Божий не более 10% опрошенных студентов; 20% назвали себя атеистами.

Гуманитарием не рождаются, гуманитарное достоинство приобретается. Гуманитарность – не просто важное профессиональное качество, а мировоззрение и образ жизни. Это непреодолимое благоговение перед книжностью, зачарованность наследием прошлого, сутуловатое смиренномудрие и дерзость познания сокровенного. Гуманитарность – это благодарное и требовательное призвание. Среди студенчества гуманитарных вузов есть немало избранников, открывших в себе это призвание. Однако наши опросы показали, что в массе своей постсоветские студенты не очень увлечены духовными ценностями: непостижимым образом получилось так, что художественная литература не входит в их культурный кругозор в качестве приоритета (менее 5% постоянно читают толстые литературно-художественные журн!алы; одна десятая часть вообще ограничивается чтением только книг, рекомендованных преподавателями); из видов искусства предпочитается музыка (37% неплохо в ней разбирается); четверть студентов относит себя к заядлым театралам; 12% посещает кинопремьеры и фестивали, но в три раза больше студентов совсем не бывает в кинотеатрах.

Может быть, потому, что на смену книжной коммуникационной культуре грядет мультимедийная безбумажная культура, и это отвращает молодежь от гуманитарности по-Достоевскому? Такая угроза существует, но постсоветскому студенчеству она не опасна. Завсегдатаями Интернета считают себя лишь 20%, а остальные равно удалены как от книжности, так и от мультимедийности.

Невольно задумаешься: имеет ли право наше гибнущее общество требовать от этих молодых людей самоотверженного служения Красоте и горячих патриотических чувств? Как ни странно, но только 6,5% опрошенных согласились с язвительными строчками В.С.Печерина (1807–1885):

Как сладостно отчизну ненавидеть

И жадно ждать ее уничтоженья

И в разрушении отчизны видеть

Всемирного денницу возрожденья.

Подавляющее большинство – 70% студентов заявило, что будущее страны их глубоко волнует, что они признают свой гражданский долг. Но все-таки 30% оказались потенциальными эмигрантами и признались, что охотно поменяют гражданство, если это окажется для них выгодным и полезным. Наше исследование подтвердило недоверие студентов к политике и политиканству, чем и объясняется их политическая пассивность. Правда, доля совершенно аполитичных студентов не особенно высока – около 10%, но и доля политически ангажированных не превышает 15%.

Подтвердилось также наличие отчетливо выраженной патриотической ориентации у студенческой молодежи. Это не слепая, бессознательная любовь к “родному пепелищу”; красота этого “пепелища” воспринимается не без критики: лишь одна треть согласилась с грибоедовским “ и дым отечества нам сладок и приятен”. Важно, что подавляющее большинство гуманитарного студенчества хотело бы видеть Родину красивой и счастливой , правда, одна треть готова её покинуть, не дожидаясь, пока Красота спасет Россию.

Гуманитарную интеллигенцию образуют главным образом женщины. Хорошо это или плохо для дела спасения мира вообще и России в частности? Ф.М.Достоевский, обладавший несомненным пророческим даром, в 1873 году написал о русских женщинах “интеллигентного класса”: “В нашей женщине все более и более замечается искренность, настойчивость, серьезность и честь, искание правды и жертва; да и всегда в русской женщине все это было выше, чем у мужчин. Это несомненно, несмотря на все даже теперешние уклонения... Уж не в самом ли деле нам отсюда ждать большой помощи?” Думаю, что великий провидец прав. И это наше счастье, что гуманитарная интеллигенция столь глубоко феминизирована.