В профессиональном сообществе функционируют две инфраструктуры: библиотечное образование и библиотечная практика. Первая готовит кадры – и именно эта её функция является первичной, основной (можно говорить также, например, о развитии науки). Вторая, являющаяся производственной, что подчеркивается в её названии (библиотечное дело), выполняет функции, определяемые Федеральным законом Российской Федерации о библиотечном деле.

Минимум содержания и уровень подготовки выпускника в системе высшего профессионального образования по специальности 05.27.00 Библиотековедение и библиография определяется Государственным образовательным стандартом (далее – ГОС), введенным в действие с момента утверждения в 1996 г. В ст. 15 Федерального закона определено: в перечень обязанностей государства по развитию библиотечного дела входит “определение принципов федеральной политики в области подготовки и переподготовки библиотечных кадров”.

Первый ГОС подготавливался работниками высшей школы в полной изоляции от библиотечного дела: проект его в печати опубликован не был, каких-либо обсуждений, выходящих за рамки вузов, не проводилось. Секция библиотечной профессии, кадров и непрерывного образования РБА обратила на это внимание за два года до того, как был поставлен вопрос о пересмотре первого ГОСа. Собственно говоря, мы неоднократно заявляли от имени Секции, что игнорирование функционирующей в стране и признанной профессиональным сообществом Российской библиотечной ассоциации и её подразделений недопустимо, что надо работать вместе, предлагали свою помощь и участие, но ничего не добились.

Дело сдвинулось тогда, когда работники вузов заговорили о ГОСе на Крымских конференциях. Правда, обсуждения на первых порах не получалось: не было текста. Наконец, он был получен и выставлен на сайте РБА. Уже на нескольких мероприятиях проводилось обсуждение стандарта, он был подвергнут резкой критике. Со стороны практических работников? Нет, со стороны тех профессоров вузов, которые непосредственного отношения к созданию стандарта не имели.

Мне представляется, что библиотекари так и не смогли высказаться. В ответ на мою. просьбу, обращенную к конкретным специалистам, занимающимся в библиотеках смежными проблемами – повышением квалификации собственных сотрудников, я получил достаточно четкий ответ: ГОС критиковать невозможно! Документ написан на языке, непонятном библиотекарям.

Когда же библиотекари-практики хотят более подробно узнать, что входит в объем понятия “производственно-практическая деятельность”, то встречаются с перечнем, изложенным не совсем понятным языком. Другое дело – требования по общим гуманитарным и социально-экономическим дисциплинам. Библиотекарь, оказывается, должен, например (цитирую далеко не всё!), иметь представление о соотношении рационального и иррационального в человеческой деятельности, понимать ценность научной рационализации и её исторических типов, быть знакомым с источниками гуманитарного знания и приемами работы с ними, иметь представление о взаимоотношении сознания с бессознательным, понимать природу бессознательных механизмов в поведении человека; понимать необходимость макропропорций и их особенностей, связанных с ситуациями на макроэкономическом уровне, иметь представление о корпускулярной и континуальной традициях в описании природы...

Если такова общенаучная база, то какова же должна быть глубина и многоаспектность раскрытия сущности профессиональных знаний?

Вот, например, каталоги. В стандарте слова этого нет. Наверное оно причислено к числу свидетельствующих об отсталости представлений. Теперь каталоги называются традиционными ИПС. Правда, и такой дисциплины в профессиональной подготовке специалистов нет, её просто раскассировали. “Процессуальная” часть названа непереводимой аббревиатурой АСОД. Что-то поручено преподавать библиографам.

Когда в 1997 г. я выступил в печати с обоснованием каталоговедения как научной и учебной дисциплины и высказал своё мнение о происходящем (1), мне ответила профессор МГУК Л.Б.Зупарова. Суть её ответа можно выразить двумя словами – мы это понимаем. “...Произошло событие, которое иначе как катастрофой для нашей кафедры не назовешь. Из учебного плана дневного отделения неожиданно “выпал” курс “Каталоговедение”, так как некто решил, что произошло просто переименование последнего в “АСОД”. Нелепая случайность отбросила учебный процесс на десятилетие назад... “ (2).

Курс “Библиотечные каталоги” выпал не только из учебного плана, но и из стандарта. Его создателей не волнует тот факт, что в библиотеках нет отделов “АСОД”. И “ИПС” в библиотеках нет: ни традиционных, ни автоматизированных. Есть карточные и машиночитаемые каталоги, часть из них, доступных читателям, называется электронными. Но всё равно каталогами.

Образовательным стандартом предусмотрена практика в объеме 16 недель, что составляет 6.3% от 255 недель обучения. Много это или мало для будущего библиотекаря? Практики конечно скажут, что мало. И будут правы. Много лет назад, в годы моей учебы, на семинарах мы анализировали интересный вопрос: допустим, разрешат пятилетний срок обучения. Что надо сделать с библиотечным оброазованием, как его перестроит? Представьте себе, большинство студентов считало, что надо на один год (2 семестра) послать студента в библиотеку – ту, в которой затем он будет работать. И сделать это надо зимой на 3 курсе (вместо практики, которая обычно бывала с февраля по апрель). В библиотеке в течение года (отпуск – как у библиотекарей – один месяц) студент проходит ротацию по отделам, собирает материал к диплому, выполняет большой объем самостоятельных заданий и на полтора года снова возвращается в институт. Теперь он уже знает, где и кем хочет работать. Выбор спецкурсов и спецсеминаров будет у него более направленным. К тому же он привозит с собой обобщенную характеристику, составленную на основе заключений о его работе в полутора десятках отделов библиотеки.

Трудно представить себе, как работали бы в наших школах учителя (о врачах я и не говорю), если бы на практическое освоение навыками профессии им давали чуть больше одной двадцатой части учебного времени. Однако, вспомним (см. выше), что стандартом профессиональная деятельность выпускника определяется следующим образом: на первом месте – научно-исследовательская, на втором – учебно-воспитательная, и только на третьем – “производственно-практическая” деятельность.

Поэтому, наверное, в стандарте мы встречаем требование “владеть элементарными навыками анализа учебно-воспитательных ситуаций, определения и решения педагогических задач”. Нужное требование для педагога, но библиотекарь чаще встречается с другими ситуациями и иными задачами. Правда в дисциплине “Библиотечное обслуживание” ничего об этом не сказано.

Несколько лет назад я выступил в сборнике “Научные и технические библиотеки” с предложением ввести в учебные планы профессионально-ориентированный курс “Библиотечная психология” (1998. № 11), предложил развернутую структуру новой дисциплины, по сути дела отменяющей изучение общеобразовательной психологии. Предложение было вызвано публикацией в печати статьи об очередной инициативе с психологической подготовкой наших студентов. Всё понятно: есть профессора, есть доктора наук, им хочется провести свой спецкурс, усиленно подготовить небольшую группу студентов. Готовят, судя по всему, ответственно, качественно. Сами собой довольны, и студенты довольны – учиться было интересно. Ну а смысл то какой? Эта мизерная группа с усиленной психологической подготовкой незаметно “рассасывается” (неизвестно, сколько из них попадет в библиотеки). Моё предложение ставило вопрос в другой плоскости: библиотечной психологии надо учить всех. И учить фундаментально, широко (рекомендую тем, кто не видел, посмотреть предложенную структуру).

Прошло несколько лет. В сборник “Научные и технические библиотеки” поступила очередная статья – “Библиотечная конфликтология как учебная дисциплина”. Пришлось снова писать статью, говорить о том, что стоит и чего не стоит делать (2000. № 11). Но нет никакой уверенности, что эти публикации кто-то читает – я имею в виду профессоров и преподавателей. Психологи ведут свои спецкурсы, библиотековеды занимаются собственными дисциплинами. Студенты же постоянно выступают в роли экспериментальных кроликов, которым предлагают то один, то другой “инициативный” курс.

Несколько лет назад у меня состоялась беседа с одним из проректоров Кемеровской академии культуры и искусств, ученым-педагогом, хорошо знающим наше дело. Высказав “шальную идею”, я ожидал атаки, а получил поддержку. Не только психологию, но и педагогику можно сделать нашим профессиональным курсом, заменить в нем школьные проблемы на библиотечные, нужные каждому специалисту. Процитирую те строки стандарта, которые посвящены педагогике: “...предмет педагогики; цели образования и воспитания; педагогический идеал и его конкретно-историческое воплощение; ...общие принципы дидактики и их реализация в конкретных предметных методиках обучения; нравственно-психологические и идейные взаимоотношения поколений; семейное воспитание и семейная педагогика; ...нравственно-психологический образ педагога; мастерство педагогического общения”.

Не уверен, что студенты нуждаются во фронтальном повторении в институте школьного курса литературы. Если подумать и постараться, то и литературу можно представить в нашем образовании иначе, охватывая значительно больше материала. Иначе говоря, курс литературы должен существенно расширять кругозор студента, готовить его к изучению отраслевой библиографии. Написав эти строки, я заглянул в стандарт. Увы! От курса литературы остались в стандарте минимальные по сути требования: “Знать основные положения теории литературы, важнейшие этапы и направления в истории мировой литературы, творческий путь выдающихся писателей, основные произведения мировой литературы (и раньше было так: по одному роману от писателя. – Э.С.); уметь пользоваться критической литературой, самостоятельно анализировать литературные произведения и творчество писателей”. Отраслевых библиографий я просто не обнаружил...

Несколько слов о лингвистической подготовке в рамках библиотечного образования. Хорошо, что каждый специалист должен не только владеть русским языком, но также “знать и уметь грамотно использовать в своей деятельности профессиональную лексику; иметь фундаментальную терминологическую подготовку”. Одно непонятно: кто этому учит, в каком курсе? Терминологическая подготовка молодых специалистов оставляет желать лучшего. О “фундаментальности” в использовании профессиональной лексики говорить просто рано.

Налицо, как мне представляется, полный эклектизм, который даёт возможность кафедре иностранных языков построить работу так, как хочется её преподавателям (от одного до двух языков, от чтения со словарем до реферирования и научно-технического перевода, от речевого этикета до литературы по специальности). Каков же результат? В массе студенты языка не знают.

Выступая на Международной конференции в мае 1999 г. в Санкт-Петербурге, я говорил о том, что пришла пора существенно, резко, на порядок (здесь могут быть разные формулировки) поднять уровень преподавания иностранных языков в профессиональном библиотечном образовании. Изучение языка должно быть постоянным, охватывать все семестры, все курсы. Программа, судя по всему, должна быть профилированной: каждому, кто сталкивался с литературой на другом языке, известно, что библиотечная специальная лексика представлена в любом языке очень богато. А если поставить задачу ввести в мир аббревиатур? Язык Ш.Р.Ранганатана студенты могут изучать, наверное, в рамках спецкурсов и спецсеминаров... Пока мы добьемся решения, пока выйдет из вуза первое поколение лингвистически образованных библиотекарей, пройдут годы. Боюсь, что Интернет придет в библиотеки раньше (3). Сразу же после доклада ко мне подошли участники конференции, в том числе – зарубежные, поделились своими соображениями о том, как перестроить преподавание языков в вузах. Этот вопрос никого не оставил равнодушным.

Зачем что-то предпринимать, если можно пойти по пути переименования курсов, дисциплин, специализаций... Непонятно только: ведь в педагогических вузах с конкурсом дело обстоит ничуть не лучше, чем у нас. Но никому не приходит в голову вместо учителей готовить “менеджеров подрастающих ресурсов”.

Литература